Поставьте памятник деревне
на Красной площади в Москве,
там
будут старые деревья,
там будут яблоки в траве.
И
покосившаяся хата
с крыльцом, рассыпавшимся в прах,
и мать
убитого солдата
с позорной пенсией в руках.
И два горшка на
частоколе,
и пядь невспаханной земли,
как символ брошенного
поля,
давно лежащего в пыли.
И пусть поёт в тоске от боли
непротрезвевший
гармонист
о непонятной «русской доле»
под тихий плач и
ветра свист.
Пусть рядом робко встанут дети,
что в деревнях
ещё растут,
наследство их на белом свете –
всё тот же
чёрный, рабский труд.
Присядут бабы на скамейку,
и всё в
них будет как всегда –
и сапоги, и телогрейки,
и взгляд
потухший… в никуда.
Поставьте памятник деревне,
чтоб
показать хотя бы раз
то, как покорно, как безгневно
деревня
ждёт свой смертный час.
Ломали кости, рвали жилы,
но ни
протестов, ни борьбы,
одно лишь «Господи, помилуй!»
и вера в
праведность судьбы.
