|
Журнал "Русский пионер" опублікував добірку віршів керівника російського МЗС Сергія Лаврова
Як зазначається в анотації, ці вірші двадцятирічної давнини, пише Еспресо.TV з посиланням на "Русский пионер".
Сам Лавров зазначає, що перший текст присвячений святкуванню Року Білого Коня, що настав в той момент 1990 року, другий - застіллю з друзями в тому ж році, а третій - складений під враженням від казкового походу по Алтаю.
Наводимо тексти його віршів мовою оригіналу:
ГОД БЕЛОЙ ЛОШАДИ
Бьют двенадцать куранты на площади,
И из Спасских священных ворот
На величественной белой лошади
Выгарцовывает Новый год.
Хоть навеян китайской традицией,
Образ этот прижился в умах —
На Руси завсегда царь с царицею
Выезжали на белых конях.
Белый конь — атрибут триумфатора.
Значит, снова триумф и салют.
Значит, снова «ура!» многократное
Иноземцы царю пропоют.
Благодарны, что их не угробили,
Триумфатора станут качать.
Значит, премию мирную Нобеля
Нам на белом коне получать.
Правда, после турне грандиозного
Царь — к себе во дворец на обед,
Ну, а конь — на конюшню навозную
Ждать грядущих царевых побед.
Судьбы белых коней не измерены —
То ль цыгане в ночи украдут,
То ли сделает царь сивым мерином,
То ли шею раздавит хомут.
В чем еще символ года проявится?
Может, дружно держава заржет?
Или будут встречаться красавицы
С лошадиною мордой весь год?
То ль одарят на счастье подковами,
То ли лязгом не конских подков,
То ли будут все кони раскованы,
То ль наладится ковка оков.
Заграничные «Белые лошади»
С этикеток глядят вискаря,
Как зека возвращаются в прошлое,
Опрокинувши соцлагеря.
А охрана не знает, не ведает,
Что прикажет ей год-чародей:
То ль телегу поставить, как следует,
То ль опять впереди лошадей.
Не смутить нашу душу контрастами —
Белый конь, доскакав до Баку,
Обернулся кониною красною,
Прохрипевши: merci, мол, beaucoup.
Громыхает кобыла по вечности,
Шоры сорваны, страшен аллюр,
А вокруг — до небес дым отечества
От обугленной кожи и шкур.
И повалятся в грязь перед клячею
Люди низших этнических форм.
Хоть сполна за Россию заплачено,
Не в коня исторический корм.
Лошадиной единственной силою,
Изрыгая то стоны, то плач,
Наша Родина тащится, милая,
На костях символических кляч.
Но какой бы китайской животною
Ни назвать этот год или век,
Лишь один будет избран народами
Года Лошади Сверхчеловек.
Твердо верю: символика модная
Не обманет в нахлынувший год —
Обязательно в царство свободное
Белый конь катафалк довезет.
Москва, январь 1990 года
ДРУЗЬЯМ
Опять сегодня пир горой,
Тьма мужиков и женщин рой.
Плотны ряды и ровен строй —
Одна дорога.
Поднимем не один бокал,
Закусим тем, что бог послал,
Хоть посылать он нынче стал
Не так уж много.
В кругу друзей, среди подруг,
Красивых глаз, надежных рук.
Разнообразен этот круг,
Но в главном — схожесть:
Мы верим в то, о чем поем,
За что сражаемся и пьем,
И в то, что вечер проведем
Не без художеств.
Здесь безмятежность школьных лет
И хмель студенческих побед,
Здесь тяжесть первых эполет,
Вкус первой пыли.
Здесь те, с кем брали Крымский мост
И артистический помост,
С кем от ментов в ночи вразброс
Мы уходили.
Здесь стройотрядные бойцы —
Мелиорации отцы,
С кем бороздили все концы
Сибирских далей,
Прошли бетон, лесоповал,
Прорыли не один канал,
Но, слава богу, что Арал
Не осушали.
Здесь наши юные года
И наша первая беда,
Ночной троллейбус, поезда
Без остановок.
Здесь наши речки и моря,
И паруса, и якоря,
И даже то, что было зря
И будет снова.
Здесь с кем на острове Цейлон
Мы под тропический циклон,
Под детский плач и женский стон
Писали «пулю»,
С кем сквозь карельскую тайгу
В густом неласковом снегу
Спирт неразбавленный в пургу
Из фляг тянули.
Здесь споры с пеною у рта,
Что не с того гребем борта,
Что нет ответов ни черта
На все вопросы,
Что все — обман и лабуда,
Что снова рулим не туда
И что пора уж поезда
Пускать с откосов.
Здесь непорочные мечты
И наши прочные плоты,
Здесь огонек от бересты
На хмурых зорях.
Здесь не горят черновики,
Здесь сохнут злые языки,
И здесь все наши мужики,
Кто нынче в море.
Не то чтоб только напрямик
Вело нас время-ростовщик,
Давая в долг то день, то миг
Пред новым стартом.
Пытало время на излом,
Мы расквитались с ним потом,
Когда пером, когда кайлом
Ломая карту.
Я рад, что мы сегодня здесь,
А где-то там — за съездом съезд,
За манифестом — манифест,
Гудит держава.
И мы гудим, но мой совет —
К нам не ходите на банкет,
В наш монастырь прохода нет
С чужим уставом.
Судьба моя предрешена:
Пусть в перестройке
вся страна,
Я ощутил ее сполна
И буду спорить,
И буду клясться на крови:
Хоть тыщу съездов созови,
Но нашей дружбы и любви
Не перестроить.
Москва, март 1990 года
ВОДКА, ПЕШКА, КОНКА
По мотивам водно-пеше-конного прохода «Катунь-96»
Водка, пешка, конка —
Все смешалось к черту.
То тайга за бортом,
То хребты с воронкой.
Конка, водка, пешка —
То волна, то горка...
Жизнь моя — усмешка,
Вечная дозорка.
Все хочу, где круче,
Все хочу, где глубже,
Все хочу, где выше,
Где найти не смогут,
Где укроют тучи,
Где и в град не тужат,
Где брезента крыша
Между мной и Богом.
Пешка, конка, водка —
Все смешалось лихо:
То в воде лосиха,
То на елке лодка,
Пешка, водка, конка,
Кисло-сладко-горько...
Жизнь моя — посконка,
Вечная дозорка.
Весла стиснуть крепче,
Повод взять потуже,
Сжать приклад надежно,
Чтобы цель не сглазить.
Сверху Бог прошепчет,
Все молитву ту же,
Скажет: этим можно,
Им досталось грязи.
Водка, конка, пешка,
Все смешалось к Богу:
То тропа с порогом,
То река в орешках.
Конка, пешка, водка,
Треснула подпорка...
Жизнь моя — залетка,
Вечная дозорка.
Но не бросить весла
На реке безбрежной
И не бросить повод,
Проходя над бездной.
Все, что будет после,
Все, что было прежде, —
Это только повод,
Все уже известно.
Водка, конка, пешка,
То валы с маралом,
То ружье с забралом —
Все тут вперемешку.
Головного мозга
Отключив подкорку,
Ухожу, промозглый,
В вечную дозорку.
Нью-Йорк, декабрь 1996 года
|
